Сабина на французской диете - Страница 5

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

— Я знаю, что ты меня любишь и не дашь пропасть делу всей моей жизни! Ты очень подходишь для такой работы. Я буду спать спокойно, зная, что ты взяла Тверитинова в свои руки. Ты обладаешь всеми нужными качествами.

— Я сильная, — подтвердила Сабина, — ответственная и организованная.

Не уловив в ее голосе трагических нот, Петя продолжал:

— Тверитинов дал согласие лично приехать в «Правую руку», чтобы познакомиться с новым помощником. Теперь понимаешь, что я в ауте?! Одна ты можешь меня спасти. Завтра ты должна уволиться и начать работать на меня.

Сабина спустила ноги с кровати и пристально посмотрела на свои туфли.

Отчим фыркнул и сказал, что сходит за новой бутылкой вина. Кажется, ему просто не хотелось участвовать в скандале, тень которого уже нависла над комнатой.

— Но твоя сестра служит в хорошей фирме, — неуверенно заметила мама. — Делает карьеру…

— Какая чепуха, — отмахнулся Петя. — Знаю я их фирму! Их хозяин — сатрап. Он заставляет мужчин носить одинаковые галстуки, а женщин — юбки и блузки в стиле Надежды Константиновны Крупской. Трудовую деятельность служащие начинают и заканчивают по звонку. Им запрещается перекусывать на рабочем месте и больше трех раз в день ходить в туалет. Ну? И какую карьеру можно сделать в таком ужасном месте?

— А что с зарплатой? — спросила Тамара, жалея, что определенные обстоятельства мешают ей предложить свою кандидатуру.

Она подтащила к кровати стул, который отыскала в углу, и села так, чтобы держать в поле зрения всех присутствующих. Тамара была не только подругой Сабины, но одновременно и родственницей Брусницыных. Правда, дальней родственницей, седьмая вода на киселе, но все же это давало ей право участвовать во всякого рода семейных разборках.

— Все знают, сколько Сабинка получает? — спросил Петя и с победным видом добавил:

— Так вот. Тверитинов платит в три раза больше.

Сабина, еще несколько часов назад надеявшаяся поразить Диму Буриманова своими деловыми успехами, устало сказала:

— Из «Альфы и омеги» меня никто не отпустит. Если я подам заявление по собственному желанию, его будут долго рассматривать. Я у них лучший проектный менеджер. Но даже если Кологривов согласится, меня еще заставят отрабатывать две недели.

— Но почему обязательно по собственному желанию? — вскинулся Петя. — Сделай что-нибудь ужасное, чтобы тебя выгнали с треском.

— Что, например?

— Ну, не знаю. Запишись на прием к начальнику отдела кадров и укуси его за нос.

— Петя, прекрати, — засмеялась мама. — она испортит себе трудовую книжку.

— Вот именно. И государство начислит мне очень маленькую пенсию, — пробормотала Сабина.

— Боже мой! — закричал брат, чувствуя, что добыча от него ускользает. — На дворе двадцать первый век! Планете грозит глобальное потепление, нефти осталось всего на двадцать лет, ураганы сносят целые государства, куры болеют гриппом! А ты все еще веришь, что доживешь до пенсии?!

В этот момент вернулся отчим с бутылкой токайского. Вино он уже опробовал, и, судя по выражению лица, оно оказалось отменным.

— Зачем вы орете? — благодушно спросил он, довольный тем, что приемная дочь перестала рыдать. И обратился к Пете:

— Конечно, она откажется от твоего предложения.

— Да почему? — вспетушился тот.

— Потому что бросать хорошую работу с бухты-барахты неблагоразумно.

Именно этого слова произносить не стоило. Но откуда отчим мог знать? Он его произнес, и в глазах Сабины появился нехороший блеск.

— А я, значит, всегда поступаю благоразумно? — уточнила она, оглядев всех родственников по очереди.

У мамы был странный вид. Точно с таким же выражением лица она смотрела на пятилетнюю Сабину, когда та портновскими ножницами отрезала себе под одеялом надоевшие косы.

— Разумеется, — не слишком уверенно подтвердил отчим. — Благоразумие — одно из твоих лучших качеств.

— Да уж, — вздохнула Тамара. — Такой характер — не приведи господи. Помню, когда мы еще на первом курсе учились, в каникулы поехали на турбазу под Подольск. Познакомились там с классными парнями. Вечером они позвали нас в гости, а эта мисс благоразумие возьми и… Впрочем, неважно, — стушевалась она.

— Так что? — спросил Петя, глядя на сестру в упор.

— Я согласна, — неожиданно для всех ответила Сабина. — Завтра утром я нарушу трудовую дисциплину особо изощренным способом. Надеюсь, меня успеют уволить до того, как твой Тверитинов явится на смотрины.

* * *

Красное трикотажное платье с глубоким вырезом плотно облегало фигуру Сабины и заканчивалось гораздо выше колен. В столь вызывающем виде служащим «Альфы и омеги» категорически запрещалось являться на работу. Что еще им категорически запрещалось, было перечислено в специальном приказе, с которым знакомили каждого счастливчика, зачисленного в штат. Копия приказа в настоящее время лежала на столе перед Сабиной.

Явившись на работу, она, еще в плаще, застегнутом на все пуговицы, отправилась к Кологривову и честно попросила его подписать свое заявление об уходе. Он отказал: «Не выдумывайте», — скомкал заявление, отбросил его в сторону и быстро вышел, сославшись на дела. Он практически не оставил ей выбора. Тем более что через каждые пять минут Сабине звонил младший брат и спрашивал: «Ну, как? Все получилось?»

Сейчас она сидела в кресле, развязно покачивая ногой, и грызла яблоко. На углу стола красовалась горка сочных огрызков. Рядом, брошенные в беспорядке, валялись рабочие документы, на верхнем из которых недавно стоял мокрый стакан с чем-то оранжевым. Подле них находилась пепельница с тремя свежими окурками. По кабинету плавал табачный дым.